АБХАЗИЯ – 1992: ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКАЯ ВАНДЕЯ

     Светлана ЧЕРВОННАЯ     (Москва /  «Мосгорпечать»: 1993)
    

 

 

 

 

 

ЧАСТЬ 4

ХОЛОДНАЯ ВОЙНА: 1990-1992

 

Почти два с половиной года (с начала 1990-го до лета 1992 - го) в Абхазии шло формирование "пятой колонны" против демократической независимой Грузии, шло кадровое, финансовое, организационное и идеологическое обеспечение готовящейся "Вандеи". Внешне этот период не слишком насыщен броскими событиями или громкими выступлениями, которые привлекли бы внимание "всесоюзной" или международной общественности к абхазскому региону.

Главной горячей точкой Грузии в это время была Южная Осетия, где напряженность нарастала витками (ноябрь 1989 - январь 1990; декабрь 1990 - весна 1991; февраль 1992 г. - трагические последствия провокационного референдума "О присоединении к России"), где разрушались города, горели села (полностью сожжено 93 села), откуда тысячами уходили беженцы (грузины - в соседние регионы Грузии, осетины - на Северный Кавказ), где все глубже увязали в вооруженном конфликте и российская армия, и грузинская гвардия.

Абхазия в это время казалась относительно спокойным регионом, хотя столкновения между между абхазским и грузинским населением (отнюдь не случайные, а, как правило, подготовленные и спровоцированные боевиками - активистами НФА) здесь случались, и внутренняя напряженность поддерживалась постоянно. Так, например, 26 мая 1990 года - в день празднования Независимости Грузии - в Гагре были организованы хулиганские нападения на демонстрантов и представителей местной администрации (за "неуважение к абхазскому флагу"), оставшиеся безнаказанными. Но это были, можно сказать, бои местного значения.

Продолжалась консолидация (и материальная "подпитка" сверху) общественных организаций, стоящих на платформе отделения Абхазии от Грузии. Эмоциональному утверждению и теоретическому обоснованию этой идеи, нагнетанию антигрузинских настроений посвящались и массовые митинги, и "научные" конференции, и даже пленумы творческих союзов. Так, выступая на пленуме Союза писателей Абхазии весной 1990 года литератор Алексей Гогуа, известный прежде как автор вполне лояльных произведений "социалистического реализма", проповедующих интернационализм и процветание советской Абхазии в братской семье народов СССР (повести "Река спешит к морю", "Вкус воды", "Дикая азалия" и др.), заявил: "Многотерпению абхазских писатели приходит конец. И нет смысла продолжать контакты с Союзом писателей Грузии!" (106).

Основной причиной "конца многотерпения" объявлялось то обстоятельство, будто грузины живут в Абхазии не на "своей" земле ("...на лучшие земли малоземельной Абхазии переселили более 100 тысяч человек из западных, мегрельских районов Грузии..." (107).

На полные обороты раскручивается в это время историческая пропаганда, нацеленная на то, чтобы "научно" обосновать абсолютную независимость Абхазии от Грузии. Именно в 1990 году издательство "Алашара" в Сухуми выпускает книгу Станислава Лакобы "Очерки политической истории Абхазии", в которой последовательно фальсифицируются и история "самостоятельного" присоединения Абхазии к России, и "подстрекательская" роль Турции в осложнении русско-абхазских отношений, а "установление советской власти 4 марта 1921 года" в Абхазии трактуется как "избавление от оккупации Грузинской демократической республикой и репрессивного режима правящей меньшевистской партии" (108).

В абхазской прессе нарастают непрерывные атаки не концепции возрождения общегрузинской государственности, начавшегося с провозглашением 26 мая 1918 года Грузинской Демократической Республики: с не меньшим старанием, чем в годы большевистской диктатуры - до "перестройки", делается все возможное, чтобы вычеркнуть из народной памяти годы независимости Грузии, смешать с грязью "грузинских меньшевиков", представить их "наемниками империализма", "интервентами", "кровавыми оккупантами" и т.п.;

причем официальная газета "Советская Абхазия" - орган Абхазского обкома и Верховного Совета Абхазской АССР - даже несколько уступает в этой пропагандской ярости такому "неформальному" изданию, как газета Народного Форума Абхазии "Айдгылара (Единение)". На ее страницах печаталась, например, под рубликой "Забвению не подлежит" статья ведущего научного сотрудника абхазского института языка, литературы и истории им. Д.И. Гулиа Баджура Сагария "Грузинские опричники в Абхазии", в которой Грузинская национальная гвардия периода 1918-1921 гг. называется "Захватнической, оккупационной" (?1), идет речь "о зверском облике гвардии и ее миссии в Абхазии" (с указанием, что "при демократическом строе" в Грузии "иного ожидать нельзя было"), а В. Джугели рисуется всерьез "настоящим кровопийцем и людоедом" (109).

Версию коварно "попранной" в 1931 г. Абхазской "независимости" развивал в своей ернической статье "Сваноколхи, Ашхароцуйц и убиенные апостолы" другой доктор исторических наук из того же института Ю.Н. Воронов (110).

Под отчуждение и вражду между грузинскими абхазским народами, к чему, как к заветной цели, стремились организаторы политических провокаций, услужливые журналисты и дипломированные ученые, подводили "научную" почву. "Для науки /.../,-пишет доцент Абхазского государственного университета Алексей Папаскири, - кровность абхазского и грузинского народов – пустой звук, метафора. Кровного родства между этими народами нет. Оно имеется между абхазцами и адыгами" (111).

За этим следовало отрицание общности территории, истории, культуры, политических интересов абхазов и грузин.

Все "воспитание историей", которое изо дня в день велось в 1990-1992 годах на страницах абхазской националистической печати, по автономно-республиканскому радио и телевидению, с кафедры Абхазского университета, из аудиторий и кабинетов Абхазского института языка, литературы и истории им. Д.И. Гулиа (возглавленного в 1988 году доктором исторических наук Владиславом Ардзинба), даже в школах, где курс "История Абхазии" преподавали активисты НФА "Айдгылара", было направлено на раскачивание этнополитической ситуации, на возбуждение национальной вражды, на идеологическое обеспечение готовящейся провокации -"выхода" Абхазии из Грузии.

В массовом сознании специально заинтересованные в этом политические круги упорно создавали образ врага: в лице такого "врага" врежде всего выступал грузин (любой грузин, включая ближайшего соседа по дому). На него возлагалась вина за все беды абхазского народа, за снижение уровня жизни, за нарушение привычного ритма курортных сезонов, за нехватку самых необходимых вещей, - он, мол, все разграбил, все прибрал к своим рукам, он пьет кровь Абхазии, выкачивает в Тбилиси все доходы и богатства абхазского народа; иначе, как в виде грабителя, бандита, убийцы, жестокого садиста, среднестатический грузин в Абхазии в средствах массовой информации не представал, и это одинаково касалось и исторических персонажей, действовавших в прошлом веке или в 1918-1921 годах, и современников. Другим, не менее злостным врагом рисовался в средствах пропаганды и массовой информации "демократ". Это он разрушил великий Советский Союз, принес, говоря обращенными в 1990 г. к Горбачеву словами С. Умалатовой, "кровь, голод и холод", положил конец безмятежному курортному раю и т.п. (112).

Естественно, что когда оказалось возможным соединить в одном лице две враждебные кандидатуры - "грузина" и "демократа", когда Гамсахурдиа бежал из восставшего Тбилиси и когда Госсовет Грузии возглавил Э.А. Шеварднадзе, - образ "врага", которым более трех лет запугивали абхазский народ, получился вдвойне устрашающим и на него обрушился весь яростный гнев реакционных и националистических сил (113), толкавших абхазский народ к разрушению общегрузинского дома - нового демократического государства.

В этом направлении шла деятельность контролируемых партийными органами общественных объединений. Народный Форум Абхазии на своих съездах и сессиях координационного Совета несколько раз возвращался к уточнению собственного Устава и Программы, причем последний вариант Программы наскоро переписывался уже после провала августовского (1991 г.) путча, после развала СССР, после ухода коммунистической партии в оппозицию и подполье. Прежние слишком откровенные формулы верности принципам марксизма-ленинизма, нерушимости СССР, советского социалистического строя из текста Программы изымались, хотя (ело сводилось, в основном, к косметическим штрихам и поправкам, не затрагивающим глубинной сути этого вскормленного коммунистической идеологией, рожденного в недрах Академии общественных наук при ЦК КПСС документа. Достаточно сказать, чтопоследней редакции Программы НФА "Айдгылара", опубликованной в июле 1992 года (!), красовалась, как образец известного "Не могу поступиться принципами", фраза: "НФА «Айдгылара» полагает, что введение института частной собственности на землю является преждевременным..." (114).

Зато не "преждевременным" считал НФА "Айдгылара" переход нa рельсы собственной (вне Грузии) государственности, посвящая обоснованию этой цели 1-й раздел своей программы - "Государство", в котором заявлялось:

"Корни абхазской государственности уходят в глубокую древность. Государство явилось высшей формой самоопределения абхазского народа. Каждый раз, когда под ударами внешних сил сокрушалось абхазское государство, абхазский народ подвергался геноциду.

За многие века историческая традиция сформировала менталитет абхазов таким образом, что высшей, непререкаемой и выстраданной ценностью нашего народа стало национальное государство, те которого существование абхазского этноса утрачивает смысл. На современном историческом этапе после распада Советского Союза перед абхазским государством стоят две задачи: конституционное закрепление Декларации о государственном суверенитете Абхазии; построение правового государства.

К сожалению, реализации этих и многих других задач, стоящих перед Абхазией, препятствуют национал-шовинистические силы в Республике Грузия. Однако <...> противодействие суверенизации и демократизации Абхазии со стороны Тбилисской митрополии <так в оригинале: "митрополия" через "и", - С.Ч.> может носить только временный характер" (115).

Одновременно доработанный Устав Народного Форума Абхазии "Айдгылара" (116) превращал это "общественно-политическое движение" в построенную по принципу жесткого централизма, точно по образцу коммунистической партии, организацию с контролируемым персональным членством (были предусмотрены прием, исключение, членские взносы), с первичными, районными, городскими ячейками, сеть которых должна была охватить всю Абхазию.

Рядом с "Айдгылара", в чем-то подпирая, в чем-то даже опережая ее, росли в Абхазии другие "интерфронтовские" организации, иногда объединяясь, срастаясь друг с другом, иногда действуя друг от друга независимо.

Важнейшей структурой, одновременно и объединяющей, и прикрывающей демократической невинной вывеской все собранные в Абхазии к лету 1992 года в железный кулак антигрузинские и антидемократические силы, направленные сюда еще в 1989-1990 годах спецслужбами бывшего СССР, стал "Славянский дом", формально зарегистрированный 23 апреля 1991 года как "Общество русской культуры в Абхазии", позднее переименованный в "Общину русского народа Абхазии".

О том, насколько далека от культурной сферы была эта политизированная и одновременно тесно сращиваемая с коммерческими (частично мафиозными) структурами организация, наглядно свидетельствует обращение председателя правления "Славянского дома" Виктора Логинова к Председателю палаты национальностей Верховного Совета Российской Федерации Р.Г. Абдулатипову. Это сравнительно поздний документ, отправленный из Гудауты в Москву уже в разгар войны в апреле 1992 года; однако его программные положения (а это обращение включает в себя целую программу государственной поддержки силами России деятельности "Славянского дома" в Абхазии) формировались заранее.

"Отказ от идеологических установок бывшего СССР, - пишет В.А. Логинов Р.Г. Абдулатипову в довольно строгом, скорее приказном, нежели просительном тоне, - а также имеющие место деструктивные тенденции в Российской Федерации со всей неизбежностью приводят к необходимости создания государственного ис-титута по защите интересов славяно-русского населения и его общин как в самой России, так и за ее пределами.

В связи с этим первостепенным представляется создание усло-вий для сложения торгово-промышленной прослойки с участием местного русского населения, а также воссоздание у него ныне от-сутствующих в должной мере <…> национальных структур <...> Этому делу послужит утверждение системы льгот для <...> органи-заций, участвующих в деле возрождения общинное™ русского на-рода <...> В свою очередь требуется создание режима наибольше-го неблагоприятствования лицам, организациям и государст-вам, ущемляющим права россиян на территориях ближнего, даль-него и внутреннего зарубежья.

В связи со всем вышеизложенным <...> представляется необходи-мым:

1. Открытие консульского пункта России в Абхазии <->

2. Открытие Русского культурного центра на территории Абха-зии<...>

3. Открытие представительств "Славянского дома" Абхазии, не-обходимых для экономической и культурной российско-кавказской интеграции, а также консолидации кавказских россиян, в городах: Сочи, Краснодаре, Ставрополе, Ростове-на-Дону, Москве и Санкт-Петербурге.

4. Открытие в Абхазии представительств российских федераль-ных земель, филиалов банков и т.д.

5. Включение муниципальных, общественных и др. структур Аб-хазии в негосударственные межрегиональные объединения (Ассо-циация городов Юга России и т.п.).

6. Создание российско-абхазских комитетов по празднованию 300-летия Флота Российского, Дня славянских культур и письмен-ности и т.п....

7. Утверждение системы дотаций, льгот и выделения льготных кредитов общественным организациям, представляющим интересы россиян на данной территории - Общине русского .народа Абхазии "Славянский дом" и связанным с ней структурам: "Русский куль-турный центр Абхазии, Землячество казаков Абхазии, Благотвори-тельный фонд им. Смецкого" (117).

Игнорирование самого факта грузинской государственности, бес-церемонные требования к Верховному Совету России об открытии консульств, филиалов банков и прочих российских учреждений в Абхазии в обход грузинского руководства, выраженные в этом письме, отражают главную, исходную политическую установку "Славянского дома", определившуюся с самого начала его деятельности, - установку на отторжение Абхазии от Грузии. Пока можно было рассчитывать на силовые структуры СССР, мыслилась реали-зация этой установки в рамках единого Советского Союза, спаян-ного коммунистической идеологией. При этом допускались и постепенно уточнялись разные варианты: или Абхазия "выйдет" из Грузии и "войдет" в состав РСФСР, как российская автономия, или подпишет союзный договор, как равная с Грузией и Россией, суверенная "Советская социалистическая республика". Крах СССР не выбил почву из-под ног политических лидеров "Славянского до-ма". Цель осталась прежней, изменились расчетные ориентиры: появилась надежда опереться на русские "торгово-промышленные" слои и коммерческие структуры, насаждаемые в Абхазии в режиме максимального благоприятствования, льгот и дотаций из россий-ского бюджета, на военизированное казачество Юга России, на те политические силы в Верховном Совете Российской Федерации, которые обеспокоены "деструктивными" тенденциями развала державы и заинтересованы в "российско-кавказской интеграции" (118).

В отличие от различных "обществ русской культуры", формиру-ющихся во многих республиках для удовлетворения культурных запросов русской диаспоры, оказавшейся за пределами российского государства в иноэтнической среде, в том числе для выявлении особого спектра русских интересов по отношению к "титулярной" нации данной республики, "Славянский дом" в Абхазии с самого начала выполнял иную функцию - не потенциального оппонента Абхазского Народного Форума "Айдгылара", а его "старшего брата" и руководителя. Иторик по образованию, В.А. Логинов возглавил всю сосредоточенную в "Славянском доме" работу по идеологическому обеспечению готовящейся провокации - объявления абхазской "независимости" и последующей войны. Это именно здесь, в "Славянском доме", занявшем к весне 1992 года в буквальном смысле слова командные высоты в здании Верховного Совета Абхазии, решали, что следует и чего не следует печатать в абхазских газетах (119), определяли, что хорошо - что плохо для абхазского народа (естественно, плохо было оставаться в составе демократической Грузии, а хорошо - стремиться к "выходу" из Грузии, к объединению с Россией - только не с новой Россией Ельцина и победивших демократов (о своем намерении "повесить Ельцина на одном суку с Шеварднадзе"руководители "Славянского дома" говорили весьма откровенно), а с той Россией, "могучей и великой", советской и социалистической, которую надо возродить и отстоять от таких ее "заклятых" врагов, как США и Турция (120).

"Славянский дом" даже для видимости не пытался ограничить круг своей деятельности "славянской" проблематикой. Он превращался в идеологизированную политическую организацию, претендующую на руководство всеми национальными движениями в важнейшем для него направлении - реставрации прежнего советского, коммунистического режима. Делам военным (формированию вооруженных сил казачества, закупке оружия и т.п.) в стенах "Славянского дома" уделялось самое первостепенное внимание. Здесь разрабатывались уставы "землячеств", похожие на воинские уставы, и проводились съезды и сборы, похожие на военные смотры.

Так, под эгидой "Славянского дома" 14 июня 1992 года - за два месяца до начала войны - был проведен "сход ("круг") казаков Абхазии", образовано военизированное формирование, официально именуемое "землячество", избран его атаман - В.И. Шмалий. Характерно, что по Уставу, разработкой которого занимались в "Славянском доме", членами этого землячества могут быть только достигшие 18 лет юноши (возраст призыва на военную службу), обязательно "крещеные православные" (своеобразный ценз для отсева ненадежных "инородческих" элементов). К началу августовских событий это "землячество" могло выставить "300 сабель" (121).

Не ограничиваясь подготовкой собственного казачьего войска, лидеры "Славянского дома" стремились установить прямые связи с формирующимися к 1992 году мощными группировками донских и кубанских казаков.

О том, что представляла собой Кубанская казачья рада, формирующаяся как потенциальный военный партнер абхазского "Славянского дома", выпестованная бывшим председателем Краснодарского крайсовета Н. Кондратенко, красноречиво свидетельствуют данные социологического исследования, проведенного в августе 1992 г. по заданию Верховного Совета России службой "Мониторинг" Согласно ее оценкам, около 1 миллиона кубанцев считали себя казаками; за частную собственность на землю высказались менее 40% кубанских казаков (по России, в целом, к тому времени - 82% граждан), почти каждый десятый казак заявил, что "является приверженцем коммунистической идеологии"; самым популярным российским политиком оказался для них А.В. Руцкой; свою традиционную приверженность "к порядку и власти" они проявили в готовности оказать активную помощь Приднестровью и в категоричном "нет" на прописку в Краснодарском крае беженцев, в том числе армян, азербайджанцев, турок-месхетинцев и крымских татар" (122).

Наряду со "Славянским домом", укреплявшим свои "интернациональные" связи с самыми реакционными прокоммунистическими национал-патриотическими организациями России, в Абхазии формировались и другие, сравнительно более мелкие и малочисленные объединения, построенные по этническому признаку (армянский "Крунк", осетинский "Алан") или по образцу партий, общественных движений и т.д., основной политической задачей которых было противодействие демократическим силам Грузии, причем стержнем этого противодействия был отнюдь не национальный вопрос, не какие-либо различия в языке, религии, культуре и т.п., а отношение к коммунистической идеологии, к Советской власти, к перспективе союза или федерации "советских социалистических республик".

Если с начала подготовки в Абхазии почвы для контрдемократического движения, направленного против грузинских "неформалов" (с 1988-1989 года) центр тяжести этой политики находился в организации НФА "Айдгылара" (возможно, этот "Форум" мыслил-ся даже как единственный в этом регионе "интерфронт", неслучай-но названный "Единение" по аналогии с русско-польско-литовским прокоммунистическим блоком "Единство. Еднощчь. Вьениба": в Абхазии - на двух, в Литве - на трех языках), то со временем, в условиях бурно нарастающей повсюду многопартийности, плюрализма общественных организаций, НФА потерял свою исключительную роль. Но и распыление сил между различными партиями и национальными общинами было не в интересах тех, кто выращивал в Абхазии прокоммунистический "интерфронт". К весне 1992 года здесь был сформирован блок "Союз", в который вошли НФА "Айдгылара", "Народная партия Абхазии", "Славянский дом", "Крунк" и некоторые более мелкие организации, объединенные общей сепаратистской (нацеленной на отторжение Абхазии от Грузии) платформой. В самом его названии "Союз" очевидно сказалась нескрываемая ностальгия его. лидеров по уже прекратившему свое существование Советскому Союзу, а также память о деятельности депутатской группы "Союз" в бывшем Верховном Совете СССР и на прежних съездах Народных депутатов СССР, в которой В.Г. Ардзинба и его коллеги по абхазскому депутатскому корпусу играли видную роль, группируясь "заедино" с самыми реакционными представителями военно-промышленного комплекса, армейского генералитета, партийного аппарата и с агентами Комитета государственной безопасности.

Консолидация разного рода общественных организаций, прежде всего их лидеров, призванная демонстрировать интернациональную поддержку политики В.Г. Ардзинбы всеми народами Абхазии, далеко не соответствовала гражданской позиции большинства населения автономной республики, различных ее этнических слоев. Это была мелкая политика маленьких группировок, искавших покровительства у нового руководства Абхазии, заявлявших, будто они представляют интересы "русского народа", "армянского народа", "греческого народа" Абхазии и т.д. Общественное мнение "народов" Абхазии никто не изучал, никаких референдумов, опросов не проводил, за свой народ делали заявления лидеры скроенных по единому "интерфронтовскому" образцу общественных центров, в то время как простые люди думали совершенно иначе. Так. например, житель Гульрипшского района армянин Григорий Мосикян писал (уже после начала войны) в редакцию газеты "Демократическая Абхазия": "Эти "руководители", не спрашивая мнения всех народов, проживающих в автономной республике, объявили "суверенитет" Абхазии и о выходе ее из состава Грузии. <...> Я, армянин, - сторонник единства Грузии и всегда осуждал и осуждаю те политические партии и общественные организации, которые поддерживали усилия А. Ардзинбы к сепаратизму и обострению обстановки. Это - Народный Форум "Айдгылара", русское общество "Славянский дом", осетинское - "Алан", сухумское общество интернационалистов, общество защиты прав человека, а также армянское общество "Крунка". Они часто почему-то обраща лись в Москву <...> которая не имеет никакого права вмешиваться во внутренние дела Грузии <...> Я <...> осуждаю неправильную, одностороннюю позицию "Крунка", руководители которого выступают от имени всего армянского населения, хотя мы - армяне им таких прав не предоставляли. Руководство "Крунка" защищало не интересы армян, а свои личные интересы" (123).

На всем протяжении 1990-1992 годов продолжали укрепляться и активизироваться связи антидемократических сил Абхазии с Ассамблеей горских народов Кавказа, которая претерпела за эти годы некоторые структурные и программные изменения. 11-й (в октябре 1990 г. в Нальчике) и III съезды Ассамблеи (1-3 ноября 1991 г. в Сухуми) прошли при значительной активизации сепаратистских устремлений к отторжению от России (а за счет Абхазии - от Грузии) значительной территории и к созданию на ней Горской республики с режимом автократического типа. Совершившаяся между II и III съездами Ассамблеи - в сентябре 1991 года - "чеченская революция" была первой пробой реализации (пока только на территории Чечни) программных установок АГНК. За три года после 1-го съезда Ассамблея значительно расширила свой состав: о своем вхождении в нее заявили 16 народов Кавказа (первоначально было только шесть).

На III съезде Ассамблея была преобразована в Конфедерацию горских народов Кавказа (КГНК), был создан ее жесткий управленческий аппарат, включая Президента (им по-прежнему оставался карбардинец Муса Шанибов) и 16 вице-президентов, а также Комитет кавказских сообществ (фактически - Правительство, ибо "сообщества" занимались соответственно экономикой, самообороной, культурой, внешними связями и т.д.), во главе которого был поставлен представитель Абхазии Константин Озган; "Кавказский парламент" возглавил чеченец Юсуп Сосламбеков, а Третейский суд Конфедерации - абхаз Зураб Ачба. Была провозглашена конечная цель КНГК - самостоятельная Горская республика, которая на равных будет иметь дело с Россией, Грузией; Арменией и Азербайджаном; путь к ней, по замыслу лидеров Конфедерации, будет пролегать через самостоятельные национальные государства горских народов, которые сначала "разъединятся" (с Россией, с Грузией), а затем объединятся друг с другом (124).

Конфедерация все более решительно заявляла о себе как агрессивная, экстремистская, готовая к вооруженной борьбе с "врагом" организация, действующая по принципу: "Любого, кто нам помешает, - уничтожим" (125).

"...Многолико зло, стоящее на пути сближения наших народов, -заявлял Муса Шанибов. - Борьба с этим злом - одна из самых важных задач..." (126).

Среди конкретных "врагов" Конфедерации - накопителей "зла" все более четко рисовались государственные модели России и Грузии, особенно по мере того, как Россия становилась "Россией Ельцина", а Грузия - "Грузией Шеварднадзе".

Однако, как уже говорилось выше. Конфедерация (до 1991 г. -Ассамблея) горских народов была опасной игрушкой для тех, кто хотел бы направить ее в "нужном" русле - только против демократических' сил Грузии и России. "Сверху", из какого-либо московского явного или законспирированного "Центра" Конфедерация вилась практически неуправляемой, а волны ярости и языки шамени воинствующего обскурантизма, которые взмывали над ее "ьездами и структурами, могли опалить и поглотить многие "ценности"незыблемые и священные для тех, кто готовил плацдарм антидемократического путча в Абхазии. Среди таких "ценностей", неприемлемых для КГНК, были и сам коммунизм со всеми его идеологическими установками и партийными структурами, и государственные интересы России на Кавказе, и права русских граждан этого региона, в том числе и права казаков (медленно и трудно шли к взаимодоговоренностям и соглашениям лидеры КГНК и казачьи атаманы (127), и в целом, наследие христианской цивилизации на Кавказе, хотя лидеры КГНК предпочитали не афишировать ориентацию на исламский фундаментализм и даже подчеркивали, что их цель - "не исламское объединение, а светское государство с религиозной терпимостью" и, вообще, "западнее Чечни имамат не имеет никакой почвы" (128).

При всех противоречиях, которые были свойственны Конфедерации горских народов Кавказа и определяли одновременно ее антикоммунистический, антидемократический, антирусский (антироссийский) и антигрузинский характер (там были и еще более тонкие внутренние противоречия, в частности недоговоренность с осетинами, которые не примкнули к Конфедерации, а также настороженное отношение к тюркским народам - балкарцам и карачаевцам, о которых М. Шанибов с раздражением говорил, что они играют в Конфедерации "роль троянского коня" (129), - все же главное, непримиримое противостояние КГНГ демократическим силам, цементированное лютой ненавистью ее лидеров к грузинским "неформалам", к "Демократической России", к "жидо-масонам", которых КГНК искала повсюду, а после августа 1991 года в Москве и после января 1992 года в Тбилиси - к законным правительствам новой независимой России и новой независимой Грузии, было той нерушимой почвой, на которой укреплялся альянс абхазских сепаратистов с Конфедерацией.

При этом, чем более явно КГНК переставала быть чисто общественной организацией (каковой еще была Ассамблея горских народов Кавказа), а претендовала на роль "государства в государстве" - со своим правительством, парламентом, со своей - во всяком случае, мыслимой в границах некоей Горской республики - территорией, и что особенно важно, с выходом этой территории через Абхазию к Черному морю, со своей столицей (Сухуми), со своей государственной символикой (Зеленое знамя с семью звездами, символизирующими Абхазию, Адыгею, Кабарду, Черкесию, Чечню, Ингушетию, Дагестан), со своими вооруженными силами (фактически - террористическими бандами), тем более грозный и провокационный характер приобретал абхазо-горский альянс.

"А саму Абхазию мы считаем оккупированной силами Грузии территорией, - заявлял еще в 1990 году будущий "председатель Кавказского парламента" Юсуп Сосламбеков. - И мы пойдем на все, чтобы вернуть Абхазию в лоно Кавказской Федерации, а Кавказской федерации вернуть ее столицу - город Сухум" (130).

Таким образом, еще до рокового взрыва вооруженного конфликта 14 августа 1992 года по всему политическому фронту шла "холодная война". Ставкой в этой войне была Абхазия, которую реакционные силы любой ценой стремились оторвать от демократической Грузии, противопоставить ей (131).

Если даже робкая попытка к суверенизации Грузии вызывала бешеную атаку Центра (и в 1923, и в 1989 годах ситуация повторялась), то уж тем более дерзко провозглашенная "Независимость" никак не должна была остаться безнаказанной, и снова роль "карателей" должны были, по замыслу Центра, сыграть "абхазы, аджарцы, осетины".

И так же, как в России коммунистическая реакция, готовившая августовский путч 1991 года и вынашивающая новые планы реванша под знаменами Фронта Национального Спасения, смыкалась с самыми черносотенными монархическими, национал-шовинистски-ми и т.п. кругами, даже враждебными коммунистической идеологии и несовместимыми с ней, так и на Кавказе задуманный первоначально как прокоммунистический "интерфронт" Народный Форум "Единение - Айдгылара" находил общий язык с "кровниками" - врагами России из КГНК, а под крышей "Славянского дома" прямые агенты союзного КГБ, направленные в Сухуми с заданиями по линии "защиты конституционного строя СССР", братались с "патриотами" из уголовной среды и весьма скептически настроенными к какой бы то ни было "Конституции СССР" казацкими атаманами, намеренными нагайкой и шашкой навести свой порядок на Кавказе.

Таково было общее противоречие всех антидемократических движений, и если проанализировать ситуацию в Латвии, Эстонии, молдавском Приднестровье, в Азербайджане или республиках Средней Азии, мы повсюду встретим характерные для рубежа 1980-1990-х годов примеры сращивания, с одной стороны, официально-партийных, государственных (старого СССР), военных структур, выдвигавших людей, которые выполняли определенные служебные задания по линии ЦК КПСС (и его АОН), Верховного Совета СССР, КГБ СССР, ОМОНов и т.п., с другой стороны, самых темных, неконтролируемых сил фашистского, националистического толка, мафиозных группировок и т.п.

Своеобразие политической ситуации в Абхазии заключалось в том, что это сращивание происходило здесь в начале 1990 годов не только и не столько на уровне "неформальных" движений, сколько йа легитимном уровне местной власти. Это не была абсолютно исключительная ситуация: примерно то же самое повторялось потом. Дублировалось одновременно и в Южной Осетии, и в Приднестровье. Выяснилось, что душить новые демократические движения, Дрехде всего движения к независимости бывших союзных республик (Грузии, Молдавии и других) силами "своих" "интерфронтов" и общественных организаций, оказавшихся и не слишком популярными, и не всегда достаточно дееспособными, не так сподручно, как от имени власти, обладающей всеми рычагами силового воздействия на местах (суды, милиция, прокуратура). Но "старая" власть (явно скомпрометировавшие себя, а после августа 1991-года вовсе распущенные и ликвидированные райкомы и обкомы компартий, Верховные и местные Советы прежних, по партийной разнарядке избранных составов) для этой цели уже не годилась. Поэтому главная ставка была сделана на перекачивание кадров и сил из разного рода "интерфронтов", "единств" и "единении", свою задачу выполнивших, в новые Советы, избираемые в 1990-1991 годах якобы на демократической, даже на альтернативной основе.

Абхазия оказалась одной из первых территорий бывшего Советского Союза, где удалось сформировать такой новый Верховный Совет, в котором устройчивое "агрессивно-послушное" большинство становилось постоянным проводником реакционной сепаратистской политики, направленной против демократической Грузии.

Все тот же знакомый арсенал угроз в адрес строптивых, бывших союзных, стремящихся к независимости республик, сформулированный шефами союзного КГБ ("не хотите подчиняться - получите интерфронт, который призовет к забастовкам, поставит вопрос о границах республики" и так далее - по разработанной аналитиками КГБ схеме (132), оказалось, гораздо эффективнее можно реализовать не через "интерфронты", а через Верховные Советы внутренних "автономий", через сформированные из тех же самых "интерфронтовцев" райисполкомы, горисполкомы, правительства "суверенных" образований, перекраивающих границы бывшей союзной республики и парализующих ее экономическую жизнь.

Именно такой опыт холодной войны против осмелившейся выйти из повиновения "Центру" Грузии - войны от имени "законной власти" автономной республики, с использованием всей амплитуды средств и рычагов этой власти - был получен и накоплен на абхазском полигоне в 1990-1992 годах.

Первой пробой сил - первой акцией в накоплении этого опыта была принятая Верховным Советом Абхазской АССР 25 августа 1990 года "Декларация о государственном суверенитете Абхазской АССР" и Постановление "О правовых гарантиях защиты государственности Абхазии", в котором была заявлена претензия местных властей на землю, недра и природные ресурсы Абхазии.

Однако та старая "Советская власть", соизмерявшая каждый свой шаг с руководящими указаниями коммунистической партии, и в Абхазии, и во всей Грузии уже доживала летом 1990 года свои последние часы. Сессия Верховного Совета автономной республики прервала свою работу до зимы, депутатский корпус (внутри которого по вопросу о "Декларации" от 25 августа далеко не было полного единодушия, часть депутатов за нее не голосовала) был распущен, и официально никто в Сухуми даже слабо не опротестовал последовавшее 26 августа 1990 года постановление президиума Верховного Совета Грузинской ССР, объявившее принятые в Абхазии решения недействительными и не имеющими юридической силы как нарушающие территориальную целостность Грузии и противоречащие ее конституции.

Временное затишье на этом фронте холодной войны не означало, однако, что никаких действий в стратегическом направлении не предпринималось. В разгар предвыборной кампании, от итогов которой в Грузии и в других союзных республиках зависело, какой будет их новая верховная власть и какую позицию она займет по отношению к Союзу, в Москве под эгидой Верховного Совета СССР 22 сентября 1990 года состоялся Первый съезд представителей национально-государственных, национально-территориальных образований (фактически , всех бывших АССР, автономных областей и округов) и народов, не имеющих своей государственности.

Главной сверхзадачей этого съезда была выработка "особого мнения" автономий и "народов, не имеющих своей государственности" на случай, если новое демократическое руководство тех или иных союзных республик не пожелает подписать союзный договор и поставит вопрос о выходе этих республик из Советского Союза. Особую активность на этом съезде проявил выступивший вслед за председателями палат национальностей Верховных Советов СССР и РСФСР Р. Нишановым и Р. Абдулатиповым председатель подкомиссии по государственному и правовому статусу автономных республик, автономных областей и округов Верховного Совета СССР - депутат от Абхазской АССР Владислав Ардзинба. Как с удовлетворением сообщал своим читателям пресс-центр Народного Форума Абхазии "Айдгылара", "участники съезда были полностью солидарны в том, что новый Союзный договор необходим сегодня не Цвенее, чем тот, который был заключен 68 лет назад" (133).

Вообще, абхазские силы для подкрепления "союзной идеи" были »действованы на этом съезде максимально: главный докладчик, вступавший по теме "Союзный договор и перспективы национально-государственного устройства СССР" был заведующий кафедрой Абхазского университета кандидат юридических наук В. Кецба, а управляющим делами созданной на съезде Ассоциации редставителей национально-государственных, национально-террториальных образований и народов, не имеющих своей государст-?нности, был утвержден И. Ахба (из "ССР Абхазия" - автоно-ией она уже в сводках пресс-центра НФА "Айдгылара" не имено->лась); в паре с председателем этой Ассоциации Мусой Шанибо-мм, параллельно возглавлявшим Ассамблею горских народов Кав-»за, они должны были оказать жесткое влияние на Грузию по Опросу о вхождении в СССР.

Чем более неуклонно приближался час выхода Грузии из СССР, тем больше надежд возлагалось Центром на абхазские власти в противодействии этому выходу.

28 октября 1990 года на всеобщих выборах в Верховный Совет Грузинской ССР одержал победу блок левых партий "Круглый стол - свободная Грузия", возглавлявшийся бывшим политическим диссидентом Звиадом Гамсахурдиа. На этом кончилась здесь история "Советской социалистической республики" и почти 68-летнее пребывание Грузии в составе СССР. Задолго до общей развязки -краха СССР в конце 1991 года стало ясно, что об участии Гамсахурдиа в "ново-огаревском процессе", о подписании им союзного договора не могло быть и речи. И снова, как после апреля 1989 года, после октября 1990 года в большой политической игре против Грузии должна была быть разыграна абхазская карта.

4 декабря 1990 года после более чем трехмесячного перерыва возобновила свою работу Х-я сессия Верховного Совета Абхазской АССР, и первый акт, которым она ответила на изменившуюся ситуацию в Грузии, было избрание в этот день на пост председателя Верховного Совета Абхазии Владислава Ардзинбы. Среди всех кадровых подвижек, которыми явно и тайно союзный центр обеспечивал и подготавливал антигрузинский плацдарм в Абхазии, это было важнейшим событием.

В Абхазии с весны 1989 по август 1991 года понемногу, исподволь собирались, группируясь в ударную политическую силу, так называемые "эмиссары", по преимуществу "новые" люди, получившие специальные задания тогда еще всесильного КГБ СССР и соответствующее благословение в ЦК КПСС и в лукьяновском Верховном Совете СССР. Эти задания были дифференцированы по "линиям" (как принято в КГБ называть основные направления и участки работы): одни отвечали только за идеологическое обеспечение будущего путча, за соответствующую ангажированность средств массовой информации;

другие были нацелены на оргработу по проведению выборной кампании и мартовского референдума 1991 года ("Да! - Союзу равноправных народов", - заявили участники 30-тысячного митинга в столице Абхазии", - оповестила своих читателей газета "Айдгылара" (134), деликатно не уведомив их, кто и как этот митинг основательно готовил); третьи держали руку на кнопках управления экономикой, снабжением, транспортом, имея возможность в нужную минуту "перекрыть кислород" по тому или иному каналу; четвертые отвечали за связи с армией, занимались закупкой оружия, пополнением тайных арсеналов, подготовкой отрядов боевиков, охраной рассредоточенных в разных местах республики нелегальных складов и баз боевой техники. Особую функцию исполняли специальные "связные", в чью задачу входило установление контактов и связей с неформальными организациями, на чье содействие в антигрузинской войне по различным причинам можно было рассчитывать. Эти курьеры постоянно курсировали между Сухуми и Москвой (здесь у них были установлены контакты с "Памятью", с русскими патриотами фашиствующего толка, действующими, в частности, под прикрытием Фонда (академии) славянской письменности и культуры, с редакцией газеты "День" и др.), Сухуми и Краснодаром и другими центрами формирования казачества на Северном Кавказе, Нальчиком, Грозным, с военными штабами "сражающейся Южной Осетии", "сражающегося Приднестровья" и т.д. Особой "линией" работы была подготовка международного общественного мнения, активизация зарубежных связей (в том числе, через различные "Общества дружбы"). Заранее шли поиски "своих" (соответствующим обращаем информированных, настроенных, предупрежденных) людей в Научных и информационных центрах в СССР (СНГ) и за рубежом, йс тем, чтобы, когда придет "Час икс" и наступит кровавая развязка, за "абхазскую сторону" сразу же смогут "заступиться" подготовленные к этой роли "защитники" на уровне международных 'обозревателей, телекомментаторов, "специалистов" научных институтов, "Комитетов защиты мира" и т.п. (Весь этот сценарий был последовательно разыгран после 14 августа, когда были немедленно организованы соответствующие отклики, запросы, комментарии, "круглые столы" и предприняты "нужные шаги" по реабилитации абхазского руководства и по взваливанию всей вины и от-;, ветственности на Тбилиси).

Абхазских "национальных кадров" для реализации программы подготовки путча явно не хватало, хотя всех, кого можно было подключить к этой деятельности в Москве (Тарас Шамба), и в Сухуми (стремительно выдвинувшийся на "вторую роль" рядом с Ардзинбой юрист Зураб Ачба; занявший пост Министра внутренних дел Александр Анкваба; расставленные на местах в роли "глав администрации" такие "военные люди", как Тимур Ахба в Новом Афоне и др.). Главная нагрузка в подготовке "абхазских событий" была возложена на русских агентов (штатных и внештатных сотрудников бывшего КГБ), действовавших и в качестве идеологов, и в качестве военных инструкторов, коммерсантов, управленцев и т.п. Почти все они получили назначения в Абхазию под прикрытием "нейтральных" учреждений, не имеющих ничего общего с их настоящей деятельностью. Широко привлекались для отвлечения внимания разного рода маневры в виде частного квартирного обмена, переезда на новое место работы по состоянию здоровья и т.п. Немало появилось в эти годы в Аб-хизии крепких, с военной выправкой мужчин, которым, судя по их заявлениям и сопроводительным справкам, никак нельзя было жить более вне субтропического климата данного региона. Под "крышей" каких-нибудь невинных домов культуры (вспомним телеграммы 1989 года, адресованные в дома культуры Пицунды и Гудауты), санаториев, театров, лечебных, научных учреждений, даже творческих союзов оказывались люди, не имеющие по роду своей деятельности никакого отношения ни к культуре, ни к науке, а занимавшиеся подготовкой будущего путча по своим "линиям".

Проведенный таким образом десант дал возможность забросить в Абхазию из России десятки "специалистов", которые частично должны были действовать на виду у всей республики, занять ключевые министерские посты и видные должности в комитетах, комиссиях, в аппарате Верховного Совета; частично, напротив, уходили в глубокое подполье, не обнаруживая истинных целей своего приезда в Абхазию. Никто не должен был догадаться, что скромный сторож или санаторный работник на какой-нибудь пустующей "госдаче" на самом деле является майором или подполковником госбезопасности, ответственным за стратегический военный объект (135).

Итак, процесс собирания в Абхазии "нужных" людей шел уже давно, и так же давно пристальное внимание уделялось здесь сосредоточению "национальных кадоров", выпестованных в идеологических центрах типа Академии общественных наук при ЦК КПСС, Высшей школы КГБ или Краснознаменного института им. Ю.В. Андропова, так что не были здесь редкостью люди, что годами не вспоминали о родной Абхазии, но вдруг воспылали к ней пламенной любовью в конце 1980-х годов и внезапно поменяли свои комфортабельные московские квартиры, кабинеты в центральных научных институтах и вузовские кафедры на бурную политическую жизнь, включая одну за другой предвыборные кампании 1989-1991 годов, в продуваемом всеми ветрами Сухуми. Но пока среди этих людей не было главной, ключевой фигуры - "вождя нации", никак нельзя было считать решенной задачу, в конце концов сводящуюся к тому, чтобы бросить Абхазию в войну против Грузии.

С появлением такой фигуры развязка стала стремительно приближаться.

Поистине Владислав Ардзинба был неоценимой находкой для тех, кто готовил в Абхазии реакционный путч - "второй август".

В нем так удачно соединились: нужное для роли "вождя нации" национальное происхождение, внешняя представительность, молодость, образованность, незапятнанность его карьеры непосредственными связями с бывшей партийной номенклатурой (136) и, самое главное, практически неограниченное, взрывное честолюбие -главная сила, приводящая в движение его энергию и граничащую с авантюризмом мужественную решимость.

Не имея никаких твердых идейных убеждений (ни про-, ни антикоммунистических) и даже сколько-нибудь сильных национальных симпатий или антипатий (137), Ардзинба движим лишь "одной, но пламенной страстью" - стать главой (неважно, Председателем Верховного Совета, президентом, царем, султаном, императором) независимого государства (опять же ему совершенно неважно какого: светской или исламской республики, "Советской Социалистической" или "буржуазной", моноэтничного, "чисто абхазского" или многонационального государства, демократического, если, конечно, лично его властолюбивым намерениям эта демократия не помешает, или тоталитарного, со всеми механизмами террора и насилия).

В сложном политическом раскладе сил ему по-настоящему важна и интересна только собственная роль главы государства, вождя, наделенного всей полнотой власти, равного самым сильным мира сего. Хорошо, если к тому же можно предстать в ореоле любимого, обожаемого народом "национального героя", но о том, насколько безразлична ему судьба народа ярче всего свидетельствует политическое кредо Ардзинбы, включенное в чеканную формулу Программы народного форума Абхазии "Айдгылара": "...высшей непререкаемой и выстраданной ценностью нашего народа стало национальное государство, вне которого существование абхазского этноса утрачивает смысл". Это чудовищное по своей циничной сути признание сопоставимо, пожалуй, лишь с последними заявлениями Гитлера, сделанными в дни агонии фашистского рейха, о том, что немецкий народ должен исчезнуть, если он окажется недостойным своего фюрера и неспособным сохранить созданное этим фюрером государство. Ставить само "существование этноса" в зависимость от судьбы "национального государства", которое готов возглавить честолюбивый вождь, может только человек, которому существование этого этноса глубоко безразлично.

Прожив в общей сложности около четверти века благополучно и уютно, незаметно и, в общем, бесславно в Москве, Ардзинба не часто в эти годы вспоминал, даже в научных трудах, о самом существовании своего этноса. Почувствовав же возможность стать главой национального государства, он позволил себе заявить, что вне этого государства само "существование абхазского этноса утрачивает смысл". Немалую цену назначил он за свою державную корону.

Когда Ардзинба публично клянется в том, что не ради реставрации коммунистического режима ведет он свою борьбу, ему, действительно, можно верить, ибо нужен ему один-единственный режим его личной неограниченной власти, нужно положение главы государства.

Разумеется, не о славе и карьере Владислава Ардзинбы заботились те, кто вытягивал карту с его именем, раскладывая осенью 1990 года хитрый кавказский пасьянс, кто отпускал его из Верховного Совета СССР, кто напутствовал его перед отъездом в Сухуми или мягко советовал вторично оставить Москву, чтобы возглавить большое и ответственное дело, которое ждало его в Абхазии. Так или иначе, выбор был сделан поразительно точно, и элегантный мужчина, честолюбивый интеллигент с еще свежим дипломом доктора исторических наук, красноречивый оратор и один из самых удобных для манипулирования "национальными голосами" народный депутат СССР, примкнувший к группе "Союз" (138), оказался идеальной кандидатурой для руководства "Абхазской Вандеей", ибо все, что ему предстояло сделать, он делал увлеченно, вдохновенно, не по долгу службы, не по приказу Москвы, не для давно ставшего ему чуждым народа, а по собственной воле, по собственной жажде власти и для самого себя.

Стартовые условия для начала деятельности В.Г. Ардзинбы в Сухуми сложились чрезвычайно благоприятно. С начала декабря 1990 года разгорался, набирая силу, конфликт в Южной Осетии, и кажется, обе стороны - осетинские сепаратисты, возглавленные верным коммунистом-ленинцем, не желающим "поступаться прин ципами", и Верховный Совет Грузии, руководимый Звиадом Гамсахурдиа, делали все возможное, чтобы подлить масла в этот огонь (выборы в Верховный Совет Юго-Осетинской автономной республики 9 декабря, принятый в Тбилиси закон об упразднении Юго-Осетинской автономной области 11 декабря, введение в Цхинваль-ском и Джавском районах чрезвычайного положения 12 декабря и далее по нарастающей - блокада, жертвы, кровь ...). Чуть ослабла к весне напряженность военного противостояния в Южной Осетии, тут же возникла опасность открытия "второго фрона" в Аджарии:

в апреле был отстранен от занимаемой должности заместитель председателя Верховного Совета автономной республики Нодар Имнадзе (личный друг Звиада Гамсахурдиа), в мае он был застрелен охраной при попытке покушения на Арслана Абашидзе; доверия между Тбилиси и Батуми не было, и ни Гамсахурдиа не ждал ничего хорошего от Аджарии, где на выборах в октябре 1990 года за блок "Круглый стол - свободная Грузия" было отдано менее 20% голосов (а за компартию Грузии - 55,9 %1), ни население Аджарии при правлении Гамсахурдиа не знало покоя. Уже с лета 1990 года гражданская оппозиция против режима Гамсахурдиа усилилась в самом Тбилиси.

В этих условиях у Владислава Ардзинбы были развязаны руки, и, если бы у первого Президента независимой Грузии даже хватило дальнозоркости и прозорливости, чтобы понять, какие силы группируются в Сухуми, вряд ли он смог бы, сам катастрофически теряя опору и поддержку народных масс, эффективно противодействовать развитию событий в Абхазии. Но такой прозорливости ему не доставало, и весь 1991 год был годом усиления политических позиции абхазского сепаратизма, махрового расцвета национализма (и национал-коммунизма с его открытой поддержкой августовского путча и жаждой реванша после поражения путча) в Абхазии при явном попустительстве Президента Грузии и его администрации.

В известном смысле режим Гамсахурдиа и пригрел, и взрастил эту страшную силу, в какую разросся абхазский сепаратизм про-юммунистической ориентации, ибо, с одной стороны, этот режим 1ровоцировал всплески уязвленного национального самолюбия и юиды (грубым нигилизмом в отношении национальных меньшинств Гамсахурдиа прославился еще до прихода к власти и лишь незначительно откорректировал свою политику после победы на выборах), а с другой стороны, потворствовал самым вопиющим нарушениям демократических норм и гражданских прав в Абхазии, самым дерзким действиям В.Г. Ардзинбы и его окружения, которые открыто готовили и принимали здесь апартеидные законы, сепаратистские декларации, занимались избиением грузинских кадров, вели дело к установлению этнократической диктатуры.

Прежде всего усилия В.Г. Ардзинбы были устремлены на то, чтобы видоизменить закон о выборах в Верховный Совет Абхазии. Чувствуя себя недостаточно уверенно в старом Верховном Совете, он связывал свои надежды с выборами 1991 года, по итогам которых можно было бы создать в новом составе Верховного Совета послушное воле председателя большинство.

Достижение этой цели нормальным, естественным, честным путем было невозможно. Население Абхазии в своем подавляющем большинстве не хотело ни войны с Грузией, ни отторжения Абхазии от Грузии и добровольно, без обмана и насилия, на демократических выборах никогда не сформировало бы такой депутатский корпус, который следовал бы сепаратистским установкам. Ардзинба, между прочим, отлично знал настроение масс, поэтому, как огня боялся любых референдумов, опросов, плебесцитов по вопросу о государственном статусе Абхазии. Придя к власти, он ни разу не попытался провести референдум, который дал бы объективное представление о воле народа и позволил бы строить политику, соответствующую этой воле. У него была другая, прямо противоположная цель - навязать народу Абхазии свою волю, придав ей предварительно видимость законного решения высшего органа власти. Для этого такой орган власти надо было сформировать, а сделать это можно было только урезав избирательные права большинства населения.

С помощью юридических уловок и подтасовок, шантажа и демагогии Ардзинбе и его соратникам удалось протащить через грузинский парламент, игнорируя протесты экспертов, избирательный закон от 9 июля 1991 года, позволяющий при формировании избирательных округов и депутатского корпуса создавать прерогативы и ограничения по этническому признаку. Оценивая этот акт, Э.А. Шеварднадзе говорил:

"Полностью игнорирует нормы и практику современного парламентаризма избирательный закон от 9 июля 1991 года. Что это, как не апартеид де-юре, как не стремление меньшинства диктовать волю большинству, заведомо провокационно провоцируя угрозы межнациональных столкновений? Ограничение политических прав человека по национальным признакам поставило проживающих в Абхазии грузин, составляющих почти половину населения, а также русских, армян, греков и другие национальные меньшинства в явно неравноправное положение и приняло форму расовой дискриминации с отчетливым тяготением к установлению этнодиктатуры" (139).

На основании принятого закона в два тура (октябрь-декабрь) были проведены выборы в Верховный Совет Абхазии (второй тур, проходивший по 11 избирательным округам и определивший окончательный состав депутатского корпуса, состоялся 1 декабря 1991 года). Абхазы получили в Верховном Совете 28 мест, грузины - 26, представители других национальностей - 11. Это было никак не пропорционально общему демографическому "раскладу" в республике, где абхазы на момент выборов составляли 18% избирателей, грузины - 46% и представители других национальностей -36%.

Абхазские округа с меньшим числом избирателей приравнивались к округам с преимущественно неабхазским населением гораздо большей численности: и те, и другие имели право избрать в Верховный Совет одного депутата, что создавало ситуацию фактического неравенства. При этом, принцип формирования Верховного Совета по этническим квотам с гарантированными абхазскому этносу прерогативами на самом деле использовался в политических целях сколачивания блока единомышленников, стоящих на сепаратистских позициях.

Жестоко подавлялись Верховным Советом Абхазии, чаще всего по личным указаниям и распоряжениям В.Г. Ардзинбы, все виды демократической оппозиции установившемуся здесь авторитарному режиму, прежде всего деятельность грузинских общественных организаций.

Особенно обострилась обстановка на рубеже 1991-1992 годов. При всей сложности расклада политических сил, при всей много-красочности и изменчивости общей палитры настроений среди грузинского населения Абхазии (были здесь и сторонники доживающего в декабре 1991 г. свои последние дни режима 3. Гамсахурдиа, объединившиеся впоследствии с мегрельскими группами поддержки экс-президента), к концу 1991 г. ясно выявился главный вектор грузинских гражданских движений в Абхазии - в поддержку демократических ценностей, против установившейся в Тбилиси диктатуры неофашистского типа с которой, между тем, отлично ладил и находил общий язык Верховный Совет Абхазской АССР под руководством В.Г. Ардзинбы.

17 декабря 1991 г. пять политических партий и общественных организаций Абхазии, объединявших в основном грузинское население Сухуми (Цхуми) - Цхум-абхазское отделение общества [льн Чавчавадзе, Цхум-абхазское бюро национально-демократи-еской партии Грузии (IV группа), Цхум-абхазское воеводство монархической (консервативной) партии, абхазская региональная организация общества Руставели и Абхазское воеводство "Мхедорио-ни" - "корпус поддержки Грузии" - создали общий Координационный Центр и приняли Декларацию, резко осуждающую режим Звиада Гамсахурдиа. В ней говорилось, что президент, "узурпировав власть, утвердил "неототалитарное антидемократическое правление", что в Грузии "преследуются инакомыслящие, существуют политзаключенные и узники совести, монополизированы средства массовой информации, против оппозиции ведется разнузданная клеветническая кампания и террор, нарушение прав человека возведено в ранг государственной политики" (140), - т.е. все то, что вскоре привело к "тбилисской революции". Недвусмысленно выражалось в Декларации и отношение грузинской демократической оппозиции к руководству Верховного Совета Абхазской АССР, сформированному в результате сговора тбилисских и местных управленческих кругов, выродившемуся в "местный институт модернизированного, неототалитарного Советского правительства". Ставя своей целью "утверждение в стране демократических принципов, защиту прав человека", координационный Центр призывал к "мирному политическому противостоянию Верховному Совету" и "гражданскому неповиновению правительству Абхазии" (141).

Реакция на эту Декларацию Кординационного Центра грузинских объединений со стороны Верховного Совета Абхазии продемонстрировала жесткую нетерпимость нового руководства к оппозиции. Разгневанный демократической позицией Координационного Центра и испуганный угрозой гражданского неповиновения Ардзинба решил выставить против заявившей о себе оппозиции карательную систему и потребовал от прокуратуры Сухуми возбуждения уголовного дела по факту публикации Декларации (142).

Еще более крутой оборот приняло дело об "Информационном бюллетене", который попытался издавать в Сухуми Прогрессивно-демократический союз грузинских партий Абхазии весной 1992 года. В его 1-м номере был опубликован призыв к народам Абхазии "объявить вотум недоверия узурпаторам власти" в парламенте Абхазии.

Заместитель Председателя Верховного Совета Абхазии А.Г. То-полян по указанию В.Г. Ардзинбы направил в апреле Прокурору Абхазии Анри Джергения требование "наказать по закону" издателей "Информационного бюллетеня" за попытку "дискредитации Верховного Совета, особенно его состава и руководства абхазской национальности". Комментируя это требование, юрист М. Пация позднее писал: "Наша родная Власть никак не могла смириться с критикой, она так и не поняла (не захотела понять) <...>, что любая их попытка монополизировать власть, стать "единственным верным и непогрешимым" Вершителем судеб тысяч людей будет вызывать противодействие народа. Любая попытка неселения мирным путем добиться от Власти соблюдения законов вызывала у них ярость, и каждый раз она огрызалась, требовала от правоохранительных органов возбуждения уголовных дел против неугодных им лиц и общественных движений и организаций" (143).

Четкие характеристики политического курса абхазского руководства были даны, к сожалению, только задним числом, руководителями Грузии, возглавившим страну после краха обанкротившегося режима 3. Гамсахурдиа.

Анализируя положение дел в Абхазии в 1991-1992 годах, Э.А. Шеварднадзе отмечал:

"По моноэтническому признаку формировались подразделения внутренних войск Абхазии. Апартеидно-дискриминационный принцип был положен и в основу кадровых назначений. Так, методично и планомерно, в обход норм права и морали, одной группой руководства Абхазии осуществлялись шаги, конечной^ целью которых были нарушение территориальной целостности Грузии и вывод Абхазии из состава Грузии <...>

<...> В течение последних двух с половиной лет в Абхазии велся сбор денежных средств как для финансирования пропагандистской кампании, так и для закупки оружия. По специальной программе в автономной республике и некоторых пунктах на Северном Кавказе шла подготовка боевиков <...>

 

 

 

По замыслам абхазского сепаратизма, интересам его вожаков соответствовала ориентация на самые реакционные силы уходящей империи, олицетворяемые главарями ГКЧП, и не только ими" (144).

Выступая на заседании Совета Безопасности Организации Объединенных Наций 29 января 1993 года в Нью-Йорке, вице-премьер грузинского правительства Александр Кавсадзе говорил о положении в Абхазии:

"Во главе местной администрации находился бывший депутат Верховного Совета СССР Владислав Ардзинба <...> г-н Ардзинба и его единомышленники, не признавая верховенства законов Республики Грузия и действуя с позиции силы, проводили политику, противоречащую этим законам <...> политику апартеида. На руководящие посты в нарушение правил назначались преимущественно абхазы <...> По инициативе г-на Ардзинбы была создана абхазская национальная гвардия, которая, к тому же, была укомплектована по этническому принципу. Впоследствии она стала ядром мятежных отрядов. Были приняты законы, ограничивающие свободу передвижения лиц неабхазской национальности. Также в нарушение существующих законов паспорта граждан Грузии выдавались иностранным подданным..." (145).

В нашем распоряжении находятся некоторые документы, под-верждающие объективность данных характеристик и позволяющие ясно представить важнейшие направления той политики, ко-орую вел в Абхазии Владислав Ардзинба на всем протяжении 991 и первой половины 1992 года, систематически и целенаправ-;енно готовя будущую войну.

Среди таких документов - принятое 29 декабря 1991 года По-тановление Президиума Верховного Совета Абхазии (за подписью Владислава Ардзинбы) "О дислокации воинских частей, учреждений пограничных и внутренних войск, сил ВМФ и внесении изменений в порядок их функционирования на территории Абхазии".

Текст этого Постановления гласит:

"Президиум Верховного Совета Абхазии постановляет:

1. Воинские части, учреждения, пограничные, внутренние войска, силы ВМФ дислоцируются на территории Абхазии в соответствии с волей народа и Конституцией Абхазии.

Их дальнейшее пребывание в Абхазии целиком и полностью относится к компетенции Верховного Совета Абхазии и будет решаться политическими соглашениями и правовыми нормами.

Любые правовые акты, от кого бы они не исходили, противоречащие данному положению и направленные на подрыв обороноспособности республики, дестабилизацию военно-политической обстановки в регионе и не отвечающие действующей Конституции Республики, не имеют юридической силы.

2. С учетом того, что предстоит передача под юрисдикцию республики органов местного военного управления /военные комиссариаты, гражданская оборона, военно-технические общества/, а также войсковых частей 5482, 3697, их имущество, техника и вооружение, а также здания, сооружения и другое, в соответствии со статьей 11 Конституции Абхазии объявляются собственностью Абхазии.

В настоящий момент штатно-должностное расписание указанных военных структур не подлежит изменениям со стороны Абхазии и до окончательного решения вопроса на основе межгосударственных соглашений регулируется установленным порядкам.

3. Должностные лица военных комиссариатов, штаба гражданской обороны, военно-технических обществ Абхазии более не вправе передавать, уничтожать установленным ранее порядком свое имущество, технику и вооружение без соответствующего распоряжения Совета Министров Абхазии.

4. Совету Министров Абхазии определить порядок исполнения пунктов 2 и 3 настоящего постановления.

5. Военному комиссару. Начальнику штаба гражданской обороны, Председателю военно-технического общества /ДОСААФ/ до 15 января 1992 года предлагается представить в Верховный Совет Абхазии предложения по организационно-штатной структуре подчиненных военных учреждений.

6. Настоящее Постановление вступает в силу с момента его принятия.

Председатель Верховного Совета Абхазии

В. АРДЗИНБА

 

Г.сухуми

29 декабря 1991 года" (146).

 

Одновременно принимается Постановление Президиума Верховного Совета Абхазии "О создании при Председателе Верховного Совета Абхазии Временного Совета по координации деятельности и переподчинении воинских и милицейских частей, дислоцированных на территории Абхазии", в котором говорится:

"В связи с прекращением существования Союза ССР и ликвидацией союзных структур, в том числе и воинских частей союзного МВД, руководствуясь интересами многонационального населения Абхазии, создать при Председателе Верховного Совета Абхазии Временный совет по координации деятельности и переподчинении воинских и милицейских частей, дислоцированных на территории Абхазии, в следующем составе:

Председатель совета - Ардзинба В.Г. - Председатель Верховного Совета Абхазии

Первый заместитель Председателя совета - Аршба А.И. - полковник, первый заместитель министра ВД Абхазии

Заместитель Председателя Гогжиян Л.Р. - подполковник

Члены совета: Чкадуа Т.Н. - полковник, военный комиссар Абхазии

Дбар С.П. - полковник, военный комиссар г. Сухуми

Мирвелов Б.Г. - полковник, военный комиссар г. Гагра

Климов А.В. - майор милиции, командир войсковой части 5482.

Дьяконов Г.П. - командир войсковой части 3697

Агрба Г.К. - подполковник

Временному совету по координации деятельности и переподчинения воинских и милицейских частей в своей практической деятельности руководствоваться соответствующим утвержденным Положением.

Председатель Верховного Совета Абхазии

В. АРДЗИНБА

г. Сухуми

29 декабря 1991 года" (1.47)

Содержащиеся в этих постановлениях ссылки на "волю народа" и "Конституцию Абхазии" являются чистейшей демагогией. Никакая "Конституция Абхазии" (а единственной действующей в это время была Конституция Абхазской АССР 1978 года) не предусматривала узурпацию Верховным Советом автономной республики той системы управления дислоцированными на ее территории воинскими частями бывших Вооруженных Сил СССР, которая относилась к компетенции государства-правопреемника Советского Союза. Таким государством, наряду с пятнадцатью другими ре-тубликами, образовывавшими до 1991 года Союз ССР, могла выкупать только Грузия, но никак не находящаяся в составе Грузии автономия или область. Грубо попирая конституцию и международное право, фактически единоличным росчерком пера (даже не решением Верховного Совета, а постановлением Президиума) Ардзинба, самовольно объявляя имущество Советской Армии "собственностью Абхазии", относя пребывание на этой территории воинеких частей бывшего СССР к исключительной компетенции Верховного Совета Абхазии, фактически совершал акт политического самозванства. Меньше всего интересовался он в эти предновогодние дни "волей народа", торопливо прибирая к рукам войсковые ^асти, технику, вооружение, пользуясь благоприятным моментом, йока в Тбилиси, уже с 22 декабря, шли уличные бой, бывший президент был изолирован и практически низложен, а новые органы власти еще не сформированы.

Однако ни временный паралич государственных структур и военных ведомств Республики Грузия в дни "тбилисской революции", ни собственная неразборчивость в делах, касающихся чужого Имущества и правовой компетенции, все же не позволили бы Председателю Верховного Совета автономной республики прини-ать столь дерзкие решения, если бы эти решения не были заранее беспечены сговором с командным составом, вероятно, имевшим оответствующие инструкции и с поразительной легкостью вверившим себя в непредусмотренную никакими воинскими уставами компетенцию" Верховного Совета Абхазии. С уверенностью главковерха" назначал Ардзинба полковников и подполковников Советской Армии членами возглавленного им самим "Временного Совета", подчиняя себе тех, кто по долгу службы никакому "Председателю Верховного Совета Абхазии" не должен был подчиняться. се это была единая, заранее согласованная, спланированная в высших эшелонах военно-промышленного комплекса акция. О том, насколько свободно вхож был Ардзинба в эти эшелоны, расноречиво свидетельствует его переписка с высокопоставленными чиновниками из бывшего Министерства обороны СССР, получившими с конца 1991 года новые назначения. Так, в письме (от 21 мая 1992 года) на имя начальника гуманитарной Академии Вооруженных Сил СНГ генерал-полковника А.Н. Колиниченко В. Ардзинба с бесцеремонностью человека, считающего кадровые назначения в армии сферой собственной компетенции, пишет: "Верховный Совет Республики Абхазия просит Вас назначить выпускника факультета противовоздушной обороны майора Агумава Валерьяна Георгиевича на должность заместителя командира Отдельного полка внутренних войск Верховного Совета Республики Абхазия – по работе с личным составом, войсковая часть 5482, дислоцированная в городе Сухуми. Просим Вас разрешить вышеизложенную просьбу через Главное управление кадров ОВС СНГ и Управление кадров войск ПВО. Майор Агулава В.Г. рекомендован на должность <…> решением Временного Совета по координации деятельности воинских частей при Председателе Верховного Совета Республики Абхазия" (148).

Как видим, дислоцированная в Сухуми войсковая часть 5482, объявленная в декабре 1991 г. находящейся "в компетенции" Верховного Совета Абхазии, ухе преобразована в "отдельный полк внутренних войск Верховного Совета Республики Абхазии" - незаконное, не предусмотренное никакими конституциями, никакими армейскими уставами, никакими соглашениями внутри или вне СНГ воинское формирование. Не смущаясь этой незаконностью, .Ардзинба, увереннный в покровительстве высоких сфер армейского генералитета, открыто занимается укомплектованием командирского состава этой части и проводит через Главное управление кадров ОВС СНГ и Управление кадров войск ПВО рекомендации столь же незаконного, созданного под его собственным единоначалием "Временного Совета". Командира воинской части 5482 майора А. Климова он назначает членом этого "Совета", а вскоре отдает распоряжение о продовольственном обеспечении этой части за счет автономной республики. В ответ на обращение командира части А.Ф. Климова ("...прошу изыскать возможность по обеспечению в/ч 5482 продовольственными товарами по прилагаемому списку") Ардзинба накладывает адресованную Министру торговли и Председателю правления Абсоюза резолюцию: "Прошу принять все возможные меры по срочному решению этих вопросов. В. Ардзинба. 31.01.92 г." (149).

Зимой 1991-1992 года, когда продовольственное обеспечение гражданского населения было доведено до катастрофического состояния и уже начинался трагический отсчет голодных смертей и самоубийств, управления торговли и кооперации автономной республики единоличным распоряжением Председателя Верховного Совета обязываются к безвозмездному выделению - в расчете "на 366 дней" и "на 500 человек довольствующихся" - тысяч килограммов муки, круп, макаронных изделий, мяса, рыбы, масла, комбижиров, сахара и т.д. За личную гвардию Ардзинбы, названную в революционных традициях "Отдельным полком", должен был платить народ Абхазии.

Видимо, полагая, что взятых под юрисдикцию Верховного Совета Абхазии воинских частей недостаточно для выполнения задач. которые на них "из расчета на 366 дней" в начале 1992 г. возлагались, Ардзинба подписывает еще одно Постановление Президиума Верховного Совета Республики Абхазия (N46-XIIor 31 марта 1992 г.) - "О призыве на действительную военную службу и мерах по соблюдению закона "О всеобщей воинской обязанности" на территории Республики Абхазия". Не желая считаться с историческими реалиями, провоцируя негативную реакцию руководства Грузии, возмущение народа и изумление мирового сообщества, Ардзинба реанимирует Закон "О всеобщей воинской обязанности" уже не существующего СССР на территории Абхазии - составной части Грузии, которая не является даже членом СНГ и, естественно, не живет по старым законам СССР. Ардзинба же требует "неукоснительного соблюдения закона "О всеобщей воинской обязанности", грозит карами руководителям "ряда предприятий, учреждений, организаций, колхозов и учебных заведений" за то, что они "не организуют работу по подготовке к действительной службе юношей допризывного и призывного возраста", и объявляет весенний призыв в армию граждан Республики Абхазия!

Более дикой ситуации трудно вообразить: в какую армию при-j зывает новобранцев законный Председатель Верховного Совета автономной республики, если к России и к другим республикам СНГ (и объединенным Вооруженным силам СНГ) Абхазия не имеет никакого отношения, если в грузинскую армию Ардзинба своих новобранцев посылать не собирается, даже не упоминая в данном постановлении о такой возможности, да и не ждет Грузия из Абхазии воинов "весеннего призыва", уже давно совершенно иначе формируются - на добровольной и контрактной основе - Вооруженные Силы Республики Грузии и нет здесь никаких обязательных воинских повинностей и призывов; и если, наконец, по всем писанным законам и действующим конституциям Абхазия, существующая в составе Грузии, как и любая бывшая автономная республика в составе России, накакой собственной армии не имеет?!

Однако выход в Сухуми находят по принципу "если нельзя, но очень хочется, то можно". Призыв, оказывается, предназначен все для того же Отдельного полка Внутренних войск Республики Абхазия (неплохой, скажем в скобках, получается полк, где 500 человек уже да начала 1993 года продовольствием обеспечены; сколько же вольется в него еще защитников Абхазии, если приказано выявить всех юношей призывного и допризывного возраста, даже злостно уклоняющихся от службы в армии под видом устройства "на работу и учебу"? Видимо, Председатель Верховного Совета Абхазии хорошо знал, что всем им в его полку в 1992 году дело найдется). Итак, текст документа гласил:

"Исполкомы районных и городских Советов народных депута-'ов, райгорвоенкоматы, правоохранительные органы, несмотря на принятые Президиумом Верховного Совета Республики Абхазия меры, занимают пассивную позицию в подготовке мобилизационных резервов, приписке граждан к призывным пунктам, призыве эношей на действительную военную службу, нарушая тем самым закон "О всеобщей воинской обязанности".

Руководители ряда предприятий, учреждений, организаций, колхозов и учебных заведений не организуют работу по подготовке к действительной военной службе юношей допризывного и призывного возраста. Допускаются случаи приема на работу и учебу граждан призывного возраста без предоставления соответствующих документов призывников о приписке и постановке на воинский учет.

С целью упорядочения призыва на действительную военную службу и неукоснительного соблюдения Закона "О всеобщей воинской обязанности" Президиум Верховного Совета Республики Абхазия постановляет:

1. Призвать в апреле-июне с.г. на действительную военную службу в полк Внутренних войск Республики Абхазия граждан, не имеющих права на отсрочку, которым к дню призыва исполняется 18 лет.

2. Образовать Республиканскую призывную комиссию для руководства районными призывными комиссиями и контроля за их деятельностью под председательством начальника Сухумского объединенного военно-мобилизационного управления.

3. Установить, что призыв на действительную военную службу за пределы Республики Абхазия осуществляется в соответствии с достигнутыми договоренностями и на основании наряда на призыв, утвержденного Председателем Временного Совета по координации деятельности воинских частей.

4. МВД, Прокуратуре Республики Абхазия во взаимодействии с исполнительными органами и военно-мобилизационным управлением обеспечить неукоснительное соблюдение порядка призыва на действительную военную службу. Лиц, уклоняющихся от призыва, привлекать к ответственности в соответствии с действующим законодательством.

5. Руководителям средних, средних специальных и высших учебных заведений представить в военно-мобилизационные управления и отделы списки учащихся и студенов призывного возраста по установленной форме.

6. Военно-мобилизационным отделам и управлениям при исполнительных комитетах Советов народных депутатов до 1 мая сего года подготовить данные о лицах призывного возраста.

7. Постоянным комиссиям Верховного Совета Республики Абхазия (по правам человека и межнациональным отношениям и по правовым вопросам) к 1 мая с.г. подготовить и. представить на рассмотрение Верховного Совета Республи ки Абхазия Закон "О всеобщей воинской обязанности" и "Об альтернативной воинской службе".

8. Постановление вступает в силу с момента его принятия

Председатель Верховного Совета Республики Абхазия

В.АРДЗИНБА

г. Сухуми,

31 марта 1992г." (150).

 

Хорошо готовились в Сухуми к предстоящей войне: и списки "по установленной форме", позволяющей производить этническую фильтрацию, заранее составляли, и призывные комиссии (в августе их назвали пунктами мобилизации) держали под контролем, и "уклоняющихся от призыва" привлекали к ответственности, и руководимая пламенным археологом (известным в узких кругах под именем "Гениох") Ю.Н. Вороновым "Комиссия по правам человека" здесь была как раз при своем деле.

От военного обесепечения будущего путча не отставали все другие участки и направления деятельности руководства Верховного Совета Абхазии, стремившегося сосредоточить в своих руках всю полноту и законодательной, и исполнительной власти. Показателен в этом плане принятый 5 марта 1992 года - все за той же одинокой единоличной подписью Председателя Верховного Совета, без обсуждения и даже без голосования - "Закон Республики Абхазия "О подчиненности некоторых органов государственного управления Республики Абхазия". Все рычаги управления, все силовые, фи нансовые, хозяйственные структуры, все участки, приносящие прибыль, включая курортную зону ("рекреационные ресурсы"), надо ю прибрать к рукам, ничего не упустив, не разделив ни с кем ответственности, ни неограниченной власти, все надо было сжать в железный кулак. Закон гласил: "Настоящим Законом устанвливается подчиненность некоторых органов государственного управления Республики Абхазия. Статья 1. В связи с реорганизацией Комитета безопасности Республики Абхазия вывести его из структуры органов Совета Мини-ров Республики Абхазия и подчинить Верховному Совету Республики Абхазия.

Статья 2. В целях обеспечения нормальных условий для проведения разгосударствления и приватизации в республике вывести Госкомитет по управлению государственным имуществом и приватизации из структуры органов Совета Министров Республики Абхазия и подчинить его Верховному Совету Республики Абхазия.

Статья 3. Учитывая тенденцию ухудшения экологической обстановки и необходимость принятия радикальных мер по ее улучшению и сохранению рекреационных ресурсов республики, вывести Госкомитет по охране окружающей среды из структуры органов Совета Министров Республики Абхазия и подчинить его Верховному Совету Республики Абхазия.

Статья 4. Постоянным комиссиям Верховного Совета Республики Абхазия разработать и представить на рассмотрение сессии Верховного Совета Республики Абхазия проекты Положений о Комитете безопасности Республики Абхазия, Госкомитете по управлению Госкомимуществом и приватизации и Госкомитете по охране окружающей среды.

Председатель Верховного Совета Республики Абхазии

В. АРДЗИНБА

г. Сухуми,

5 марта 1992 г." (151)

Все назначения на руководящие посты в республике, которые проводил В.Г. Ардзинба, хорошо усвоивший сталинскую мудрость "кадры решают все", были направлены на создание единой команды лично преданных Председателю Верховного Совета, "проверенных" людей. Их деловые и профессиональные качества не имели такого значения, какое имели политическое единомыслие, национальное происхождение (руководство важнейших ведомств формировалось как русско-абхазское при последовательном вытеснении работников грузинской национальности), родственные, дружеские связи, официальные рекомендации "Славянского дома" и Президиума НФА "Айдгылара". Последние играли роль почти обязательных "характеристик", без которых, как в давние советские времена, невозможно было перемещение по службе.

К 1992 году уже выработался даже определенный бюрократический штамп: заверение в активном участии кандидата на тот или иной пост в деятельности НФА "Айдгылара" служило своего рода гарантом его политической благонадежности. В качестве примера приведем одну такую рекомендацию-характеристику:

"Народный Форум Абхазии "Айдгылара" Исх. N 55 "13" мая 1992 г.

В ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ РЕСПУБЛИКИ АБХАЗИЯ

Президиум Народного Форума Абхазии "Айдгылара" на своем заседании /Прот. N 11 от 13 мая 1992 г./, обсудив кандидатуры на пост Министра образования и культуры Республики Абхазия, принял решение поддержать кандидатуру Чанба Нодара Викторовича.

Чанба Н.В. является активным деятелем НФА "Айдгылара", за время становления форума проявил свои большие организаторские способности. Инициативен, умеет объединять людей, обладает широким кругозором и современным мышлением.

Зам. председателя НФА "Айдгылара" Р. Эбжноу

Президиум Верховного Совета Абхазской АССР

входящий N 41-210/6 "10".06.1992" (152)

Интересно проследить еще одно направление деятельности абхазского руководства, создававшее, наряду с военным, кадровым, финансовым обеспечением готовящегося "решающего удара", обеспечение его определенными людскими ресурсами, а также дипломатической поддержкой из-за рубежа.

Выше мы цитировали выступление вице-премьера Грузии А. Кавсадзе, который говорил о том, что в Абхазии "в нарушение существующих законов паспорта граждан Грузии выдавались иностранным подданным".

В нашем распоряжении находятся ксерокопии указаний, направлявшихся из Президиума Верховного Совета Абхазии в городские и районные исполкомы, прежде всего в исполком города Сухуми и Министерство внутренних дел Абхазии, о прописке пожелавших прибыть в Абхазию на постоянное жительство граждан и целые многостраничные списки таких граждан со сведениями о прежних и новых адресах (153). В основном, это граждане широкой "черкесской" диаспоры, прибывающие в Абхазию из Турции, Сирии, Ирака и других арабских стран, из автономий Северного Кавказа, а также русские, главным образом военнослужащие и их семьи. Сама по себе миграция населения представляется нам естественным процессом, и даже то обстоятельство, что при прописке переселенцев нарушались некоторые законы Грузии (им предоставлялось двойное гражданство) и не соблюдались необходимые формальности, можно было бы посчитать простительной оплошностью молодой администрации. Но, к сожалению, дело шло отнюдь не о естественной, а о жестко контролируемой миграции, проводимой в определенных политических целях. Так, по данным депутата Верховного Совета Абхазии Нугзара Мгалоблишвили, проводившего собственное депутатское расследование того, что происходит, 70% граждан России, получивших в 1991-1992 годах прописку в Абхазии, являются членами либерально-демократической партии В.В. Жириновского (154).

Небезынтересно также проследить, какой характер носят контакты и связи руководства Абхазии и абхазского Народного Форума "Айдгылара" с соотечественниками за рубежом.

В принципе, совершенно очевидно, что поиск таких контактов, укрепление и расширение связей, в том числе на уровне "народной дипломатии", постепенное возвращение на свою историческую родину людей, чьи предки вынуждены были ее покинуть в условиях царского гнета или политических преследований коммунистического режима, стремление к взаимопониманию с национальной диаспорой в эмиграции и помощь народному движению из-за рубежа -нормальные, исторически детерминированные явления, и любое национальное демократическое движение эпохи перестройки немыслимо без определенной культурной и политической ориентации на собственное "зарубежье", особенно в тех случаях, когда в таком зарубежье оказалась едва ли не большая часть этноса (литовцы в Америке, крымские татары в Турции и на Балканах, украинцы в Канаде и т.п.). Абхазы не являются в этом отношении исключением, и было бы по крайней мере нелепо упрекать абхазское руководство в том, что оно ищет контактов с соотечественниками за рубежом, стремится привлечь их в Абхазию, рассчитывает на них в своих планах. (Особенно естественным представляется это в историческом контексте: если вспомнить, что абхазское махаджирство в прошлом веке носило героико-драматический характер, что массовый уход в изгнание, на чужбину, был вызван репрессиями царского правительства против повстанцев 1866, 1877 годов, наложением на народ в 1880 г. чудовищного бремени "виновности" (155).

Весь вопрос в том, на каких именно "соотечественников", на ка-кие круги и политические силы за рубежом ориентируются Ардзинба и его окружение (156).

Анализ ряда документов позволяет сделать вывод, что поиски абхазской диаспоры за рубежом ведут руководство Абхазии по весьма скользкому пути (впрочем, здесь еще остается вопрос, кто кого ищет и находит, кто и по каким каналам налаживает эти связи). Значительный слой абхазского (по этническому происхождению) населения Турции и других стран Ближнего Востока, в частности предпринимательские круги, мусульманское духовенство, люди сравнительно благополучного социального статуса, гражданской лояльности по отношению к собственным государствам, высокого уровня образованности и т.п. не попадают, как правило, в поле зрения активистов современной Абхазии и в сферу их патриотических чувств солидарности с "соотечественниками". Зато "братьями-соотечественниками" оказываются террористические элементы, воспитанные и вскормленные определенными прокоммунистическими режимами арабского мира, а часто напрямую связанные со старой советской разведкой. Наиболее налажены связи Сухуми с такого рода элементами абхазской диаспоры в столице Сирии Дамаске.

В газете "Айдгылара", начиная с 1989 года, из номера в номер публиковались разного рода письма, телеграммы, резолюции со браний "соотечественников", чаще всего из Дамаска. Содержание и даже сама литературная стилистика этих документов могла бы озадачить любого несведущего в зарубежных связях КПСС читателя. Казалось, эти послания составлены и отредактированы в каком-нибудь обкоме или райкоме КПСС, которого еще даже близко не коснулся дух перестройки. В 1989 году, когда все передовое об щественное мнение уже критически воспринимало многие штампы коммунистической пропаганды, на страницих "Айдгылара" в по слании соотечественников из Турции, адресованном в Верховные Советы СССР и Грузинской ССР (и адреса-то "инстанций" знали отлично, будто в абхазских органах Советской власти всю жизнь сотрудничали!), можно было прочитать такое:

"Мы, представители абхазской национальности, ваши соотечест венники, проживающие в Турции, глубоко обеспокоены кровавыми событиями, происходящими в Абхазской АССР вследствие антиконституционных действий экстремистски настроенных неформальных объединений Грузии, направленных на упразднение Абхазской государственности и национального самоопределения.

Мы сильно озабочены судьбой наших братьев в Советской Абхазии и выражаем протест против провокационных действий экстремистских элементов грузинской национальности в столице автономной республики и других районах Абхазии.

Мы полностью солидарны с требованиями абхазского народа и полностью убеждены в том, что политика перестройки не обойдет наш народ стороной и Верховный Совет СССР и ГССР будут срочно предпринимать необходимые меры для стабилизации положения в Абхазии и удовлетворят законные права абхазского народа, борющегося за сохранение своей культуры и самобытности на исторической родине Абхазии.

Да здравствует ленинская национальная политика! Да здравствует революционная политика перестройки! Да здравствует дружба народов СССР!

Да здравствует и процветает абхазский народ в единой семье  народов СССР!

04.08.1989."

 

Возможно, это даже не было мистификацией, задуманной и реализованной в Верховном Совете Абхазии или в редакции газеты "Айдгылара". В реальность зарубежных адресатов заставляют поверить, в частности, "телеграммы из Дамаска", опубликованные в "Айдгыларе" (N 2) в апреле 1990 года:

"МОСКВА, КРЕМЛЬ

Господину Михаилу Сергеевичу Горбачеву.

От имени собравшихся в Советском культурном центре в Дамаске в связи с традиционно отмечаемым нами Днем установления Советской власти в Абхазии, мы, представители горских народов Кавказа в Сирии, шлем Вам наилучшие пожелания ... Понимая сложность задач, лежащих на ваших плечах, мы уверены что вопросу Абхазии Вы уделяете и будете уделять пристальное внимание, и тем самым не позволите горстке ослепленных национализмом экстремистов из Грузии разрушить те исторические отношения, сложившиеся между народом Грузии и народами Северного и Северо-Западного Кавказа.

В то же время мы надеемся, что в этот исторический момент Советский Союз обратит свое внимание на положение всех черкесских народов Кавказа, громадная часть которых была выселена за рубеж в результате колониальной политики царизма и султанской империи, и удовлетворит пожелания многих из нас вернуться на Родину в соответствии с Международными конвенциями и Декларацией прав человека.

Желаем доброго здоровья Вам, господин Горбачев, процветания советскому народу, а также успехов в осуществлении программы революционной перестройки".

Следующая телеграмма:

"ТБИЛИСИ, ЦК КП ГРУЗИИ

Мы, представители горских народов Кавказа в Сирии, собравшиеся в Советском культурном центре в Дамаске по случаю 69-й годовщины установления Советской власти в Абхазии, шлем вам горячие поздравления и выражаем глубокие чувства симпатии к вашему народу <...>

Однако сегодня мы не скрываем, что очень обеспокоены драматическим развитием событий насилия в Абхазии и Южной Осетии. Трудно поверить, что такое может случиться между братскими цивилизованными народами. Однако знакомство с шовинистическими взглядами некоторых националистически настроенных представителей грузинского народа заставляет нас заявить о своей солидарности с нашими единокровцами на Кавказе ..."

Наконец, еще более красноречивое послание:

"АБХАЗСКАЯ АССР, СУХУМ

Правительству Абхазии

Руководству Компартии Абхазии

Народу Абхазии, нашим братьям, которые, оставаясь на Родине, кровью защищали ее.

Ассамблее горских народов Кавказа.

Мы, ваши братья за рубежом, та часть, которая была оторвана от вас 125 лет назад руками поработителей народов прошлого века - века колониализма и эксплуатации - мы хотим сказать вам, что мы еще не только живы, но и не забываем своих корней. Именно поэтому мы здесь, в Сирии, вот уже восьмой год отмечаем в Советском культурном центре в Дамаске наш общий национальный праздник - День создания Советской Абхазии. По случаю этого дорогого для нас события мы шлем вам сердечные свои чувства и пожелания процветания нашей республики. Мы также выражаем вам полную поддержку. Будьте уверены, что наша кровь истекает за каждую рану в вашей жизни. В то же время мы уверены, что несмотря на все трудности, вас ждет светлое будущее.

г.Дамаск" (157).

К этим текстам вряд ли нужны развернутые комментарии. Под крышей Советского культурного центра в Дамаске, активизировавшего свою деятельность с начала 1980-х годов, собирались, как отмечают авторы посланий 1990 года уже "восьмой год", те "соотечественники" (называя себя "черкесами", они были выходцами из разных народов не только адыго-абхазской семьи; были среди них и курды, и арабы, и турки), которые освоили азы марксистской идеологии, "революционные" догмы ленинизма, экстремистские установки Ясира Арафата и тому подобных деятелей. Политически -в слепой и фанатичной вере - они были ориентированы на старый Советский Союз и не напрасно уверяли: "...наша кровь истекает за каждую рану в вашей жизи". Их кровь, действительно, проливалась в разного рода терактах и политических авантюрах, нередко инспирированных советской разведкой, и их готовность осудить "грузинских экстремистов" и защитить "Советскую власть в Абха зии" ясно раскрывает политическую подоплеку "братской солидарности".

Именно такому, тщательно отфильтрованному потоку "соотечетвенников из-за рубежа" гостеприимно открыл границы Абхазии озглавленный В.Г. Ардзинбой Верховный Совет автономной республики, не желавший считаться ни с законами, ни с Конституцией, ни с правами и чаяниями своих сограждан, чье социальное положение, включая и "квартирный", и дачный вопросы, было весьма далеко от благополучия.

Что касается экономической и социальной политики, проводимой новым руководством Абхазии в 1991-1992 годах, то она держалась на трех китах. Первый - нерушимый "статус-кво" по от ношению ко всем "завоеваниям развитого социализма". Все оставалось на своих местах, как во времена застоя: колхозы и совхозы ^никакой частной собственности на землю!), государственное планирование и распределение мизерных дотаций, заповедники коммунизма остроенного в "отдельно взятых" санаториях бывшего Ц-го Управления Минздрава СССР, вооруженная охрана пустующих "госдач", ждущих своих прежних хозяев... Второй "кит" - режим "максимального благоприятстввования" мафиозно-коммерческим структурам, непосредственно сращиваемым с государственной системой и врастаемым в общественные организации, ориентированные на политический курс В.Г. Ардзинбы. Дела, которыми ворочали близкие к новому руководству заправилы далеко не легального бизнеса, вполне могли обеспечить этому руководству не только безбедную жизнь, но и широкий оперативный простор для закупки оружия, включая новейшую военную технику. Под прикрытием местных Советов, как грибы, росли довольно странные конторы, занимавшиеся арендой и продажей недвижимости оставшихся бесхозными пляжей, дач, даже участков земли (без всяких законодательных актов собственности на землю). Так, на пример, в Новом Афоне весной 1992 года "продавалось" трехэтаж ное здание бывшей райисполкомовской гостиницы. Той же весной правление общества "Славянский дом" в гораздо большей степени, чем проблемами возрождения русской культуры и "общинности", было озабочено необходимостью срочной продажи за рубеж (в Стамбул) "кобальта - 50 кг в упаковке по цене 30 тысяч долларов США, ртути красной россыпью..." (158) и других объектов как-то не слишком бдительно охраняемой социалистической собственности.

Наконец, третий "кит" этой политики - полная экономическая дестабилизация ситуации в Абхазии по принципу "чем хуже, тем лучше". Разумеется, у такой дестабилизации были и свои более глубокие причины - в общем кризисе прежней социалистической экономики, в общей ломке распадающейся империи, в разрушении прежних связей и т.д. Но все объективные обстоятельства (спад производства, падение доходов от туризма и эксплуатации курортной зоны, перебои в поставках, дефицит денежной наличности, рост цен и т.п.) были здесь заострены посредством особых субъективных усилий тех, кто готовил абхазскую "Вандею". Большие и малые провокации, следовавшие друг за другом с осени 1991 и особенно с начала 1992 года, проявления саботажа, преступного беспредела должны были создать тот фон общенародного отчаяния, на котором легче было развязать гражданскую войну. Если бы руководство Верховного Совета Абхазии хотя бы сотую часть тех усилий, с какими оно вступило в борьбу за конституционную "независимость" от Грузии, потратило на элементарное улучшение условий жизни людей: на своевременную выпечку и доставку хлеба, на ремонт пришедших в запустение гостиниц, пляжей, здравниц; на наведение порядка на транспорте (вооруженные банды беспрепятственно грабили проходившие по Абхазии поезда дальнего следования; что же касается электричек, автобусов, троллейбусов в Сухуми, они не ходили вовсе или не ходили по расписанию) и т.д., может быть, развитие событий в республике пошло бы по иному пути. Но именно в руководстве Абхазии оказались люди, которым надо было не успокоить, не накормить, не обогреть (в неотапливаемых всю зиму квартирах) народ Абхазии, а доведя до полного отчаяния, втянуть его в братоубийственную войну. Около 300 человек, которые скончались в Абхазии зимой 1991-1992 гг. от голода, а также несколько случаев самоубийств на почве нищеты и голода, тщательно зафиксированные статистикой Верховного Совета Абхазии (159), были той последней каплей, переполняющей чашу народного терпения, которая позволила политикам Сухуми и тайным силам, готовившим войну против Грузии, опрокинуть эту чашу, направив бурлящий поток массового возмущения в нужную сторону - против Тбилиси.

До августа 1991 года у сепаратистского руководства Абхазии еще оставалась надежда не помощь старого "Центра" в превращении "советской, социалистической автономии" в "равную среди равных", надежную и верную родной коммунистической партии республику-государство, которая "назло надменному соседу" Тбилиси самостоятельно подпишет союз ный договор и вырвется из Грузии без войны (или без войны собственными силами, а при подавлении Грузии "Центром"), буквально за месяц до августовского путча центральные средства массовой информации распространили любопытный документ, к которому "заедино" с коммунистами-патриотами других горячих регионов и руководство Советской Абхазии приложило „свою бестрепетную руку:

"Обращение к Верховному Совету СССР

: Мы - представители регионов, население которых в ходе всесо-i юзного референдума (и местных опросов) недвусмысленно выразило свою волю остаться в составе обновленного Союза ССР, обсудив сложившуюся ситуацию, отмечаем:

Эти результаты получены несмотря на противодействие республиканских властей, которые всячески стремились сорвать работу над новым Союзным договором, запрещали проведение референдума, объявили себя вне Союза, вопреки процедуре, предусмотренной Законом "О порядке выхода республик из СССР". Для подавления народного волеизъявления республиканские власти прибегали к самым разным методам морального и физического террора.

Новый проект Союзного договора декларирует право присоединения к Союзу вновь создаваемых государственных образований. Это же право подтверждается и положением Закона "О порядке выхода республик из СССР", а также постановлением Верховного Совета СССР, принятым по результатам Всесоюзного референдума 17 марта 1991 года.

Правильное применение данных положений позволяет эффективно и на законных основаниях решать наиболее острые вопросы межнациональных и межреспубликанских противоречий и преодолеть трудности на пути создания обновленного Союза.

Однако эти декларации оказались не подкрепленными соответствующим механизмом их реализации, что влечет за собой угрозу гражданскому миру и межнациональному согласию не только в наших регионах, но и во многих других. Учитывая указанные обстоятельства, мы настаиваем на:

1. Признании воли народа, высказанной на референдуме, достаточным основанием для допуска делегаций наших образований к [подписанию Союзного договора.

2. Создании комиссии при Верховном Совете ССР, которая имея бы полномочия рассматривать и решать вопросы, предусмотреные вышеуказанными законодательными актами. От имени:

Приднестровской Молдавской ССР                                           МАРАКУЦА Г.С.

Гагаузской республики                                                                 КЕНДИГЕЛЯН М.В.

Абхазской автономной республики                                           ШАМБА Т.М.

Юго-Осетинской автономной республики                               ЧЕХОЕВ А.Г.

Межрегионального совета Эстонской ССР                              КОГАН Е.В.

Шальчининкайского района Литовской ССР                          БИЛАНС К.Я." (160)

После краха ГКЧП ждать поддержки "сверху" - из Москвы уже не приходилось, а в декабре и Советского Союза, в котором так жаждали оставить Абхазию ее партийные руководители, не стало.

До конца 1991 года руководство Абхазии еще могло, впрочем, рассчитывать на тайный сговор с режимом Звиада Гамсахурдиа или - без всякого сговора - на безнаказанность и вседозволенность собственных действий, которым некому будет оказать принципиальное сопротивление. Даже после тбилисской революции и бегства экс-президента Грузии 6 января 1992 года из Тбилиси еще несколько недель, даже несколько месяцев у узурпаторов власти в Сухуми могла теплиться надежда, что общественные и политические потрясения в Грузии сами собой разрушат ее государственность, что "сражающаяся Мегрелия" (как говорил Ю.Н. Воронов, "эта наша последняя надежда", "последний тонкий заслон") сделает за Абхазию кровавое дело подавления демократии или примет удар на себя, обеспечив де-факто недосягаемость Абхазии для грузинских законов и неограниченную свободу действий абзахского руководства по построению "независимого" национал-коммунистического государства.

После того как в марте 1992 года Эдуард Шеварднадзе вернулся в Грузию и возглавил Госсовет республики, после того как был заявлен политический курс Тбилиси на независимость и цельность демократической Грузии, на общенациональный мир, на свободные выборы нового законного руководства, надежд у В.Г. Ардзинбы и его соратников не осталось ни на что.

Пора было переходить к решительным действиям, иначе, как откровенно признавался депутат Верховного Совета Абхазии, заместитель председателя Президиума Абхазского Народного Форума "Айдгылара" Зураб Ачба в мае 1992 года, "нас ожидает тяжелое время" (161).

Это время наступило летом 1992 года.

 

К ОГЛАВЛЕНИЮ            

 

К СЛЕДУЮЩЕЙ ЧАСТИ

 

 

 

 

 

 

back